Солтмурад Бакаев: «От Тедеско услышал — я ему нравлюсь»

Интервью Солтмурада Бакаева.

— Зелимхана месяц просматривали в «Спартаке», а тебя взяли сразу?

— После первой же тренировки. Причем я на ней сломал руку.

— Как умудрился?

— Сначала меня отправили на тренировку в команду 2000 года. Ее тренер сказал, что берет меня. Потом его одернули: «Куда ты берешь? Он же 1999-го». Пришлось пойти к своему возрасту — его тренировка проходила в манеже. Помню, опаздывал туда. Залетел — мне сразу выдали манишку. Началась двусторонка. Два раза обвел всю команду соперников, забил. А на третий спотыкаюсь на мяче и падаю рукой на жесткое поле.

Мне вызвали «скорую», и в ней же узнал, что меня взяли в «Спартак». Две недели лежал в больнице в Сокольниках. В это время пришел тренер Евгений Васильевич Сидоров, с которым я провел пять лет. Боялся, что при нем опять придется проходить просмотр! Но быстро вкатился и стал одним из любимчиков Сидорова.

— Зелимхан много препирался с тренерами. А ты?

— Я, блин, терпеливый! (Смеется.) Гнев мог пробудиться от несправедливости, но я держал его в себе. Так воспитан, что просто не мог дерзко ответить старшим. Хотя порой желания было очень много. Помощники тренера отводили, чтобы я остыл.

А брат — да, мог вскипеть и не сдержаться, если видел несправедливость. Но важно: происходило это не в быту, а на поле. Зелимхан был заведен, хочет победить — а тебе нечестно ставят фол. Из-за такого и я вскипал, честно.

— А когда был ближе всего к тому, чтобы не сдержаться?

— В «Спартаке» такого точно не было. Но много раз — в «Рубине» у Слуцкого.

— К этому вернемся, пока еще про вас с братом. К тебе как к младшему относились сурово?

— Наоборот, было хорошее отношение. Просто у нас такой менталитет. Например, старший заходит — младший должен встать. Так же и Зелимхан должен слушать отца. Но другой момент: отец говорит Зелимхану что-то сделать, а у брата есть младший брат, который может сделать это. Так вот переадресовывали.

— Ты чувствовал себя ущемленным?

— Нет. Но иногда бывало, что никак не хотелось делать. Хотя ничего тяжелого вроде бы не поручали. Приходилось через себя переступать и делать то, что попросили.

— Зелимхан вспоминал ваше ингушское детство: «Снег, дождь — неважно. Поле сами сделали, ворота поставили. Отец фишки расставил, мы с братом бегали и их обводили». Где это было?

— Вот наш дом, через дорогу — вокзал, и вот где-то там участок… Не могу это даже полем назвать — просто относительное ровное место с фрагментами травы. Приводили его в порядок мы сами. Почти каждый день отрабатывали технику, дриблинг. А вечером собирались с ребятами поиграть в футбол. И отец всегда говорил, чтобы на нас не наезжали. Мы могли просто брать мяч и обыгрывать. Для нас это тоже была как тренировка дриблинга — оттачивали навыки в игре.

— Главное, чем отец пожертвовал ради вас?

— Отец — своим здоровьем. И мама. Оба отдали свое время, свою молодость ради нас. Это действительно большие жертвы.

— Все знают тебя и Зелимхана. А есть и третий брат, Магомед.

— Он младше меня на два года. Живет с родителями, очень любит футбол, но по состоянию здоровья не играет. Мы с ним с детства вместе. Зелимхан спал на полу на матрасе, мучился с плохими бутсами, многим жертвовал ради нас, а нам с Магомедом доставалось лучшее.

— Когда вы с братом перешли в «Спартак», ютились в Москве всей семьей в одной квартире?

— В однушке вмещались впятером. Атмосферно и уютно! Потом переехали в двушку, по качеству плохую, старую. Только позже, когда мы с братом переехали в Тарасовку, сестра нашей бабушки дала бесплатно пожить в квартире в Жулебино. И я какое-то время из Жулебино ездил в Сокольники в школу.

— Хоть раз отказывали в сдаче квартиры из-за того, что кавказцы?

— Сто процентов, думаю, так было. Просто мне об этом не говорили. Лично с таким не сталкивался.

— К чему было сложнее всего привыкать после переезда в Москву? Все же другая культура.

— Я был слишком сконцентрирован на учебе и игре, чтобы думать о среде. Понимаешь, мы приехали в Москву и у нас не было ничего. Только вот та однушка и одна цель — не вернуться на родину. Можно назвать это страхом позора: «Отец и мать вложили в вас столько всего, а у вас ничего не получилось». И вот лишь бы без проблем в школе и академии. Чтобы не опозорить республику, родителей, быть достойными сыновьями.

— Самое статусное твое появление в «Спартаке» — с «Брагой» в Лиге Европы.

— В Португалии проиграли 0:1, дома — 1:2. Я сыграл тайм, и ночь после него — самая тяжелая за карьеру. Пропустили два перед самым перерывом, шансы на проход минимальны. В перерыве происходит удивительное: меня выпускают вместо Мирзова. Я на левом фланге, брат — справа. И второй тайм выиграли благодаря голу Зелимхана. Волновался, отдавал сумбурные передачи, но партнеры поддержали. А потом не мог уснуть.

— Зелимхану Джикия в «Спартаке» много помогал. Тебе тоже?

— В перерыве той же встречи с «Брагой» Георгий меня отдельно напутствовал. Обнял и отправил на поле с поддержкой. Когда меня подняли из молодежки в основу, сложилась компания: я, брат, Гулиев, Мирзов и Джикия. Мы были рядом друг с другом. Джикия проявлял себя как опытный лидер и много подсказывал. Проводили немало времени вместе. Могу сказать о нем только хорошее.

— Сейчас Джикия не нужен Абаскалю. Ты бы хотел, чтобы Георгий остался?

— Не буду лезть в дела другого клуба. Но уверен: стороны договорятся. Современный «Спартак» тяжело представить без Георгия. Настоящий вожак — такой должен быть если не на поле, то в раздевалке.

— За основу «Спартака» ты провел всего пару матчей. Что помешало сыграть больше?

— Истекавший контракт. «Спартак» предлагал продлить, но мы не договорились. А в это время мною заинтересовались «Рубин» и лично Слуцкий. Я предпочел поехать в Казань.

— Шансов продлиться со «Спартаком» у тебя вообще не было?

— Переговоры вел отец — ему я полностью доверяю. На командном ужине в «Спартаке» я поговорил с Тедеско и услышал, что нравлюсь ему как футболист. Но мы играли по схеме с тремя центральными защитниками, куда я никак не вписывался. Это тоже сыграло роль. А Слуцкий видел меня на фланге. Было важно, что на меня рассчитывают на конкретной позиции. В «Спартаке» этого не было.

— Понимал, что тебе совсем нет места в «Спартаке»?

— Просто не знал, в каком амплуа буду играть. Бывало даже, что на тренировках закрывал роль центрального защитника. Но в последней игре с «Ростовом» Тедеско выпустил меня на правый фланг. Я даже финт сделал, от которого весь стадион ахнул! При этом латералем никогда прежде не играл.

Было тяжело уйти из «Спартака» после практически 12 лет в клубе, где я прошел все этапы. Но была детская мечта — выйти из зоны комфорта, пойти по другому пути и попытаться сделать себе имя в «Рубине». Думал, что в Казани буду играть больше и стану ближе к своей цели.

— План осуществился?

— Я поиграл в Лиге конференций, хоть и немного. Не знаю, что тогда помешало нам выступить лучше, но мы были очень близки, чтобы пройти «Ракув». Просто не повезло.

— Комментарий под выпуском Нобеля о Зелимхане: «Сначала за него все решал отец, потом решает агент, а что он сам?»

— Видел такое. Скажи, вот я как могу не слушать отца? Сколько бы мне ни было лет — как я могу не слушать человека, который меня воспитал и дал мне все, что у меня есть? Да и не решает отец прямо все. Говорит свое мнение, а мы сами уже решаем, учитывая его позицию. Вот когда я переходил в «Рубин», сразу сказал отцу, что приму решение, которое сам посчитаю нужным. То же самое — когда переходил в «Родину».

— Но ведь агентов же от вас до последнего отгонял.

— Я и сам скептически к агентам отношусь. Да, не все они заслуживают плохих слов. Вот с Германом Ткаченко у нас все отлично, но это единичный случай. У меня были периоды, когда я не мог и не хотел довериться ни одному агенту. Согласен со словами Дзюбы: агент должен быть тебе как брат, как отец. Помогать, когда тебе реально сложно. Мне повезло, что старший брат допускал ошибки — в том числе с агентами — и учил меня, как их обходить.

— Ты вернешься в «Спартак»?

— Зависит от меня. Если буду много забивать, классно играть и «Спартаку» нужен будет такой игрок на эту позицию, если тренер будет во мне заинтересован — с удовольствием.

«Спартак» дал мне все. Не будь его, мною не заинтересовался бы «Рубин», я бы не сыграл с ним в еврокубках, не влюбился бы в Казань. Благодарен всем, кто был на моем спартаковском пути, — Арнольдовичу [Федуну] в том числе. И никогда не смогу поставить крест на своем прошлом.