Новости Команды
Интервью легендарного тренера Олега Романцева, который в четверг празднует 70-летие.
О ПЕРВЫХ ШАГАХ В ФУТБОЛЕ
— Мой отец был инженером, занимался строительством дорог. На одном месте не засиживался. Сделали дело — переехали в другое место. Иногда по 3–4 школы менял за год. После Кольского полуострова Киргизия, Тюменская область, Алтай. Отец любил собирать рабочих, друзей, раз в неделю играли в футбол. Я был совсем маленьким. Где‑то кого‑то не хватало, пытался выйти, меня выгоняли. За мячом бегал — сеток же не было. Бьют далеко — мяч далеко улетал.
Когда подрос, начал чуть‑чуть соображать, в Красноярске тоже не принимали, потому что обычно люди шли в футбол чуть более взрослыми. Я ждал, когда где кто‑то получит травму, кого‑то домой позовут. Я на подхвате был. То, что я умею играть в футбол, мне сказал первый тренер Юрий Альбертович Уринович. Он позвал меня в команду группы подготовки красноярского «Автомобилиста». Там у меня получилось. Через год меня начали подтягивать к основному составу. Мне было 16 лет.
О КЛУБЕ, ЗА КОТОРЫЙ БОЛЕЛ В ДЕТСТВЕ
— Когда я начинал, телевидения в Красноярске не было, слушали радио. В грузовике мы слышали репортаж матча, в котором наши обыграли датчан 6:0. Довольно часто в репортажах звучали фамилии Стрельцова, Иванова, это торпедовцы. Потом я узнал, что «Торпедо» в то время доминировало, было на виду. Я заочно испытывал к ним симпатию. Когда меня спросили, я ответил, что болею за «Торпедо». За личностей. Можно сказать, что в детстве болел за «Торпедо».
Тогда к «Спартаку» все лояльно относились, даже те, кто не поддерживал эту команду. В эти годы «Спартак» был для меня командой симпатичной. Никогда не было такого, как говорят: «Я не люблю, «Динамо», «Зенит».
Когда я получил приглашение от «Спартака», согласился, ни минуты не раздумывая. Потом оказалось, что довольно много людей вокруг меня болеют за эту команду. Команда была очень интересная — стали чемпионами в 1969 году. Играли Осянин, Кавазашвлили, Рейнгольд. После того, как ушли Иванов и Стрельцов, для меня кумирами стали спартаковцы, начал болеть за «Спартак» и выступать за эту команду.
ПОЧЕМУ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ПЕРЕХОДА В «ТОРПЕДО» И «КАЙРАТ»
— Мне повезло, я не ошибся ни разу (с командой). В 16 лет меня включили в заявку команды «Молот‑Пермь» в Первой лиге. Потом, как ни странно, поступил звонок господина Золотова, который был начальником «Торпедо». Сказать, что (интересовались) активно — приезжай, ты нам нужен — нет. Вопрос такой: «Хочешь играть?». «Конечно, хочу». «Мы бы хотели посмотреть, приехать». Наверное, это правильно, но для меня важно было, чтобы во мне были очень заинтересованы.
Золотов спрашивал, нужно ли прислать человека, я сказал, что если надумаю сам, то приезду. Приезжал из «Кайрата» Тимур Сегизбаев, легендарная личность. Я с ним потом встречался. Мне не было 20 лет, он принес фотографию, показал дом, в котором давали двухкомнатную квартиру. Тогда разве думали об этом? Сейчас я думаю: «Как мог отказать такому человеку?» Сказал, что надо чуть‑чуть подумать. Поступило приглашение из «Спартака». Благодарен двум людям — Ивану Варламову и Валерию Гладилину, которые играли со мной в «Автомобилисте», уехали в «Спартак». Они настойчиво рекомендовали меня сначала Крутикову, а потом Бескову. Он им поверил. Мог оказаться в какой‑то другой команде.
Когда Константин Иванович сказал, что я им нужен, много хорошего сказал после первой игры. Я ответил: «Давайте договоримся так: если я хотя бы на одну игру не буду проходить в состав, вы меня отпускаете». Он сказал: «100% так». Я ни одной минуты бы не сидел в запасе, не только в «Спартаке».
О СВОЁМ ЛУЧШЕМ МАТЧЕ ЗА «СПАРТАК»
— Переход в «Спартак»? Команда приехала из Барселоны, участвовали там в турнире. Через несколько дней матч, (тренер «Спартака» Анатолий) Крутиков говорит, что играть будет тот состав, который выиграл турнир. Я понимал: с какого перепуга меня ставить — но немного напрягся.
Проигрывали «Зениту» в «Лужниках» — 1:2. Меня выпустили на поле за 12 минут до конца, у меня был хороший момент, пробил с угла вратарской, вратарь вытащил. Теперь как в страшном сне: «Если бы я забил, «Спартак» был остался (в Высшей лиге)». Там была большая плотность в таблице.
Когда второй раз меня забрали в Москву, я приехал, команда тренировалась. Константин Иванович сказал: «Выходи, потренируйся». Я сказал: «Я не в команде». «Тогда поиграй с запасными». Я поиграл с ними, вырос на «дыр‑дырах», поэтому был в большом порядке.
Он сказал: «Мы тебя заявляем». Я говорю, что не могу играть, потому что болит задняя поверхность бедра. У нас матч с «Уралмашем». Вызывает с утра, спрашивает: «Если мы тебя на 15 минут выпустим? Будет полный стадион, надо показать молодого парня из Красноярска». Отвечаю: «С удовольствием». Перед установкой говорит: «Таймик можешь сыграть?» Говорю: «С удовольствием». Я чувствую себя хорошо. Сажусь на установке, он расставляет (фишки на доске) — там Романцев. Это, наверное, моя лучшая игра за «Спартак» была.
О СТАРОСТИНЕ И БЕСКОВЕ
— (Николая Петровича) Старостина было интересно слушать, его нужно было слушать. Когда он говорил, я смотрел на ребят. Мне казалось, что он рассказывает только для меня. Я воспринимал, всё через себя пропускал. Ловлю себя на мысли, что он на меня смотрит и мне рассказывает, ходя аудитория большая. У него старорусский, очень красивый говор.
Бесков — мудрый человек. Что касается футбола, тут с ним никто не может (сравниться). Но отношения с людьми он построить не мог, в отличие от Николая Петровича. Очень много у него было недовольных, людей, которые пытались его подставить.
О ДРУГЕ НА ПЕРВОМ СВИДАНИИ
— Я мог пойти на любой конфликт, если это в интересах дела. Ребята это знали. Когда работал в «Спартаке», когда сам играл, вокруг меня собирались такие же ребята, которые могли поспорить, сказать свое слово. Нужно было внушить, что это правильно, или, возможно, признаться, что ты не прав. Мне удавалось окружить себя такими ребятами.
Это правда, что на первое свидание взял с собой друга, я не очень коммуникабельный с женщинами. Футбол заменял почти всё без исключения. Из школы пришел — стараешься на поле идти, зимой — в спортзал. Конечно, волновался. А друг шебутной мужик был. Когда она подошла он сказал: «Я пошел». Имя друга — Виктор Старостин.
О СПАРТАКОВСКИХ «ПОГОДЕ», «ДУХЕ» И «ИГРЕ»
— Это сто процентов так. Дождичек должен быть и поле быстрое. Это не миф. Я любил сам играть в такую погоду. Отдаешь мяч низом, а он ускоряется. Вот это как раз спартаковская игра. «Спартаковский дух» тоже есть. Но я так красиво и глубоко рассказать не смогу (смеется).
«Спартаковская игра»? Это трудно определить. Каждое поколение играет в свой футбол. Но я процитирую Николая Петровича Старостина: «Дураки в «Спартаке» не играют». Умный футбол. Интеллектуальный.
Я заставлял всех думать. Надо думать. Прежде чем получить мяч, ты должен знать, что с ним делать. Вот это искусство футбола. Кто этого не умеет делать, вряд ли вырастет в большого футболиста. У меня, если ты получал мяч, а потом начинал искать продолжение, то можно было и из состава вылететь.
О СОВРЕМЕННОМ ФУТБОЛЕ В РОССИИ
— Не знаю. Смотрю я матчи своих бывших команд… По мысли совсем другие ребята. И по техническому исполнению. Качество футбола… Его нет. Может, я ностальгирую. Может, я не прав, но мне прошлый период больше нравился.
Я, может, скажу непопулярную вещь, но у нас есть очень хорошие тренеры. Им надо доверить хорошие команды. Взять «Сочи» в разобранном состоянии и сделать его чемпионом? Нет! Но надо доверять хорошим специалистам. Дайте им время. И не пять месяцев. Что вы хотите? Надо дать год‑два.
У нас почему‑то зарубежные тренеры и игроки в привилегированном состоянии. Почему? Не знаю. Никогда мы себя не уважали, так получается? Должны быть на голову сильнее наших. Если они делают результат, на них равняется молодежь, то ради бога. Но если легионеры сидят на лавке и курят бамбук… Зачем они нужны? Я так же могу. Тем более бамбука побольше выкурю. Мне кажется, что нужно делать какие‑то поправки. Хотя кто платит, то и заказывает музыку. То, что я говорю, как об стену горох. Никому это не нужно и не важно.
О РАБОТЕ В СБОРНОЙ РОССИИ
— Вот здесь я свою недоработку чувствую. Я не смог определить слабости в той команде. Психологические, а не футбольные. Увы, не смог ударить кулаком по столу. Вот эта моя доверчивость обернулась неудачей. Но виню только себя.
Почему? Потому что правильно говорят, что выигрывает команда, а проигрывает тренер. Мне дана команда. Что хочешь, то и делай. Полная твоя ответственность. Поэтому нужно было вычленить слабые места той команды. Нужно было что‑то поменять, раз тебя дали власть. Я этого сделать не смог. Принцип такой — я виню себя.
О ТРОФЕЯХ В «СПАРТАКЕ»
— Что для меня статус самого успешного спартаковского тренера? Ничего. Честно, я не строю из себя что‑то. Можно было и больше. Можно было и лучше. Но я делал свое дело. Как умел, в полную силу.
Как только я понял, что в полную силу не смогу работать, я отказал некоторым командам. Некоторым сборным даже. Нет у меня такого запала, как был раньше. А без этого я не умею работать. Либо всё, либо ничего.
***
