Новости Команды
В золотом «Спартаке» 90-х было два неунывающих балагура. «Большим хохмачом был Ледяхов, — вспоминал в своих мемуарах Романцев. — Если они вдвоём с Цылей «зарубались» – хоть тренировку заканчивай!» В футбол Игорь с Ильёй тоже играли замечательно, с огоньком. Поэтому и запомнились не только партнёрам, но и болельщикам.
Увы, с Цымбаларём нам больше не встретиться, не потолковать за жизнь. Зато от трёх часов общения с Ледяховым мы получили истинное удовольствие. Не сомневаемся – получите и вы.
— Вы в Москву по делам или отдохнуть?
— Нужно было приехать, продлить истекающую лицензию Pro. На два дня собрались в академии тренерского мастерства, сдали индивидуальные работы, послушали директора Лексакова. Обычная практика.
— Кто ещё продлевался?
— Первая группа, которая подтверждала лицензию на пару дней раньше, была более представительной по именам: Карпин, Онопко, Гончаренко, Овчинников. У нас из известных были Аленичев и Бушманов.
— Вы ведь сейчас постоянно живёте в Барселоне?
— Как в 2004 году переехали из Хихона, так там и обосновались. Купили дом в Сан-Кугате, спальном районе города. Бизнес организовали, связанный с недвижимостью. Семья – жена, сын, две дочери – там, а я – в разъездах, куда работа позовёт.
— Российскому тренеру в Испании реально найти работу по профессии?
— Невероятно сложно. Местные клубы отошли от практики приглашения иностранных специалистов. Во втором дивизионе работают ребята-испанцы, с которыми я играл. В Примере только большие клубы берут тренеров-звёзд, как Мадрид. Даже «Барсу» возглавляет местный – Вальверде. К зарубежным кадрам, в том числе сделавшим себе имя в Испании, там относятся с некоторым скепсисом.
— Вы долго входили в тренерский штаб «Спартака». Ещё могли бы себя представить в роли ассистента?
— В большом клубе – запросто. Никаких проблем.
— Условный «Ростов» — большой клуб?
— Вполне. «Ростов» сейчас вышел на лидирующие позиции в чемпионате, а я сам – почти ростовчанин, семь лет там прожил. В спортивном интернате учился в союзные времена, в СКА играл. Финансовые проблемы – извечная тема для «Ростова». По шесть месяцев не платят, но потом всё находят и отдают.
— На вашем последнем месте работы, в «Балтике», с финансами тоже было не очень.
— Поэтому и проработал там только два месяца. После смены руководства в Калининграде поменяли всю команду, включая тренерский штаб. А вообще это стандартная история для ФНЛ. В «Шиннике» и «Роторе», где я тоже работал, с финансами было всё то же самое. В ФНЛ приходил трижды, и все три раза проблемы были сумасшедшие. В Ярославль поехали с Цымбаларём после «Спартака» в 2010 году. Мой первый самостоятельный опыт. Я-то привыкший к нашим реалиям, а мой тренер по физподготовке, испанец Рубен Салеш, в шоке был.
— От чего?
— Потрясения для него начались с первых шагов по русской земле. До Ярославля мы ехали на электричке, он уже от неё обалдел. Выходим на перрон, а там по колено снега. На вокзале не убирают. Хорошо, мы сразу улетели в Турцию на сборы. Всё бы ничего, если бы деньги платили. Но там с этим не спешили. Пришлось выбивать своё через Палату по разрешению споров.
— Разве в Испании у вас таких проблем не возникало?
— Там другое было. Под конец карьеры я прошёл три суда со «Спортингом». Контракты были составлены так, что основную сумму получали по итогам года. И вот эту большую часть, которую мы целый год ждали, клуб зажимал.
— Выбили в итоге?
— Выбил, только с этой суммы пришлось ещё 50% налог заплатить.
— В «Роторе» тоже всё печально было?
— Обычная ситуация для бюджетного клуба. Но там руководители хотя бы пытались разрешить проблемы. Представьте ситуацию: мне нагрузку нужно футболистам давать по времени, а ребята подходят: «Анатольич, мы вчера не ужинали. Макаронами перекусили и всё». Как их в этой ситуации нагружать? Отдачи от этого не будет – только вред. Не отрицаю, моя вина в отсутствии ожидаемого результата в «Роторе» тоже была. Как человек амбициозный, я стремлюсь к успеху, где бы ни работал.
— В своей автобиографии Эмери жаловался на отсутствие поддержки и опоры в «Спартаке». Как его ассистент – подтвердите, опровергнете?
— Во многих ситуациях ему не то что не помогали – вставляли палки в колёса. На мой взгляд, у Эмери не получилось в «Спартаке», потому что всё вокруг делалось для того, чтобы он провалился. Ему следовало напрямую общаться с владельцем клуба. Он этого не делал, поэтому и получилось то, что получилось.
— Какого рода поддержка ему требовалась?
— Например, в вопросах быта. Они не решались. Эмери просил поменять питание на базе. Ему отвечали: «Нет». Он хотел одних футболистов – ему давали других. В большом клубе все должны быть заточены под одну цель, а не так – тренер сам по себе, руководство само по себе. С Эмери приехали три испанских помощника, но один оказался не совсем его помощником – остался в «Спартаке» после отставки Унаи (в штабе Карпина из помощников Эмери продолжил работу Хуан Вила, потом тренировал с Карпиным с «Мальорке» и «Торпедо» Армавир, с января 2018 года числится видеоаналитиком в «Ноттингем Форест». — Прим. «Чемпионата»).
— А игроки могли сплавить Эмери?
— Матч с «Динамо» — это же цирк был. Смешно смотреть. Не знаю, выкладывались или нет, но счёт 1:5 говорит сам за себя. Очень некрасиво повели себя по отношению к нему. Игра только закончилась, а в раздевалку зашёл один из руководителей клуба и объявил Эмери об отставке.
— Покидая Грозный, вы заинтриговали: о причинах, мол, расскажу позже. Уже можно?
— Скажу так: это не имело отношения к спортивной составляющей. Да, мы испытывали определённые трудности на выезде, но дома набирали очки, шли на девятом месте. Будущий чемпион, «Локомотив», стоял ниже «Ахмата»! Смысл менять тренера? Но я с начала чемпионата чувствовал «мышиную возню» за спиной. В любом случае я благодарен руководству клуба за четыре с половиной года в Грозном, сначала помощником, потом главным. Почётная грамота от Рамзана Кадырова у меня на видном месте в серванте стоит в Барселоне.
— Что даже вас, человека бывалого, потрясло в ФНЛ?
— Я думал, что Хабаровск и Владивосток – это самые длинные рейсы. Но там всё просто: сел в самолёт и прилетел. 9 часов, но ничего страшного. А мы как-то раз в 6 утра выехали из Калининграда и только в 9 вечера добрались до Армавира. Целый день в дороге! А наши футболисты ещё не такие профессиональные, как на Западе. Прилетели – сразу побежали в кафе: бургеры, бутерброды. Это не спортивное питание, тем более за день до игры, когда организм готовится к матчу. На следующий день до перерыва ребята не знали, что делать на поле. Ноги не бежали. Первый тайм мы 0:2 проиграли, ещё и одного человека у нас выгнали. Потом, правда, пришли в себя, закончили 2:2, но это характерный пример для ФНЛ. Массу времени съедает логистика. Возможностей для полноценного тренировочного процесса минимум – успеть бы банально восстановить игроков к следующему туру.
— Летать до сих пор побаиваетесь?
— Нервничаю. Но я уже столько летаю, что привык. Позавчера летел из Барселоны в Москву. Часа два над Альпами трясло так, что даже обслуживание питанием на борту прекратили.
— Интересно услышать вашу версию экстремального перелёта в США в 1994 году. Со слов Никифорова, вы там шоу устроили.
— Это было на чемпионате мира, по пути в Детройт, на игру со шведами. Летели на «Боинге», а у меня с советских времён существовало предубеждение к импортным лайнерам. Нам всегда внушали, что Ту-154, Ту-134, Як-40 – самые надёжные и безопасные машины. И вот на высоте 10 тысяч метров попадаем в грозовой фронт. В окно смотришь – молнии, ёлки-палки! Как начало этот самолёт болтать – все притихли, и те, кто боялся летать, и те, кто не боялся. Я был единственным, кто реагировал эмоционально, шумно: «Скажите там пилоту, чтобы нас посадил, хватит мучить!». Оператор сборной всё это дело заснял. Правда, плёнку никто не видел.
— Если верить тому же Никифорову, вы даже на пол сползли.
— Ну, чуть-чуть такое было (смеётся). Там все переживали. Только когда вышли из зоны турбулентности, начались шуточки, смешки. До этого в салоне стояла такая тишина, будто один лечу в самолёте.
— Сергей Овчинников на почве аэрофобии досконально изучил авиационную тему – как самолёты взлетают, как садятся, конструктивные особенности разных моделей.
— Мне всегда говорили: чем больше ты летаешь, тем меньше боишься. Это не страх, нет, просто неприятные ощущения. Мысли о семье, детях лезут в голову. Когда работал в «Спартаке», при взлёте и посадке приходил в кабину пилотов. Мы чартерами летали, и мне в порядке исключения разрешали там находиться. Вид спокойных, сосредоточенных лётчиков добавлял мне уверенности. А когда играл в «Роторе», мне даже порулить давали.
— Как справились?
— Нам всегда выделяли Ту-134, одну и ту же бригаду лётчиков. А у «тушки» в хвосте есть просторный отсек для багажа. После игр там собиралась вся команда: перекинуться в карты, поесть фруктов… Летели во Владикавказ играть на Кубок, и я заглянул в кабину. Присел в кресло второго пилота. Спрашиваю: «А штурвал потрогать можно?» — «Можно». Командир даже чуть-чуть повернуть разрешил, сняв самолёт с автопилота. Естественно, под его контролем. Мне показалось – великолепно справился.
— А оказалось?
— Когда вернулся в багажный отсек – ребята начали орать на меня: «Даже не смей туда больше соваться!». Им показалось, что крутовато завернул. Говорю: «Ребята, я даже не ощутил. Как на машине вошёл в поворот, плавненько». Смеются: нет, больше туда не ходи! А вообще в 1991 году в «Роторе» команда собралась сумасшедшая, первую лигу выиграли без вариантов. Если бы сохранили этот состав, могли на российское золото замахнуться.
— Вы застали все экстремальные выезды первой союзной лиги – Абовян, Наманган, Фергана, Сухуми.
— Почему экстремальные? Великолепные! Выезды были спаренные: например, Наманган – Фергана. Выходишь в Намангане на стадион – полный, и все 40 тысяч семечки лузгают. Вот в Фергане было сложно – судили, скажем так, специфично. Мы три раза за центр поля перешли – и выиграли 3:2. Потом два часа не могли со стадиона уехать, сидели в раздевалке, пока не вызвали ОМОН – разогнать разгневанную толпу.
— Что же там великолепного было?
— Во-первых, результат. На этом выезде никто очков не брал, а мы взяли все четыре – две победы. Но самое интересное не это.
— А что?
— За день до матча нашу «днепровскую» четвёрку – меня, Володю Геращенко, Юру Гудименко и Сашу Жидкова – пригласили в ресторан посидеть. Хозяин заведения – большой болельщик, неудобно отказываться. Так мы под чаёк казан плова слопали.
— Не поплохело?
— Не поверите – были лучшими на поле, несмотря на духоту и 40 градусов жары! «Новбахор» не знал, куда бежать. 1:0 выиграли. Сами потом удивлялись: такого не бывает!
— После игры с хозяином заведения не виделись?
— Нет, сразу улетели. Я так думаю, он надеялся, что мы просто не сможем на следующий день двигаться. Но ему попались профессионалы (смеётся). Всё съели, да ещё и матч выиграли.
— В одном из старых интервью вы упоминали, как «старики» в ростовском СКА сдавали игры, но без подробностей. Сейчас самое время поделиться.
— Одну игру отчётливо помню. Приехали в Ворошиловград. «Заре» позарез нужна была победа, чтобы остаться в первой лиге. У нас в составе шесть «стариков» и пять молодых пацанов, по 18-20 лет. Эти шестеро во главе с главным тренером обо всём знали, а мы – я, Гена Богачев, Альмир Каюмов, которые тоже проходили службу в СКА, — ни сном, ни духом. Получилось смешно: вся линия обороны бьётся, а остальные, включая вратаря – имитируют борьбу. Мы выносим мяч из штрафной, а там все расходятся. Цирк! Но дело идёт к концу, а на табло 1:1. «Заря» всё никак второй мяч забить не может.
— В РФПЛ был похожий матч, о котором говорила вся страна. А чем у вас всё кончилось?
— Видя, что у «Зари» ничего не получается, в дело включился наш нападающий. Специально прибежал на последней минуте в свою штрафную и тупо свалил соперника.
— Неплохо.
— Прекрасно помню этот момент. «Заря» кидает аут, я кричу этому нападающему: «Не трогай его!». А он берёт и умышленно сбивает. В итоге пенальти, 2:1. В раздевалке чуть до драки не дошло. Тогда я понял: из Ростова пора делать ноги.
— Вы упомянули про службу. В реальной воинской части приходилось бывать?
— Я служил в спортроте. Присягу принимал в Майкопе, два месяца, ноябрь-декабрь, в сапогах с автоматом пылил. Ещё чуть-чуть – и Новый год в казарме встретил бы. Два года я играл как солдат срочной службы и ещё один – прапорщиком. Застал СКА в высшей лиге (я тогда в дубле бегал) с дедушкой Зониным во главе. Федотова помню на тренерском посту.
— Инциденты были?
— Один раз старослужащие заставили меня с приятелем вдвоём разгрузить полную машину муки. Спортсмены же. Каждый мешок – 80 кг. Я разогнуться потом не мог. Другой раз отправили патрулировать город. Столкнулись с солдатом без документов. Он наутёк. Офицер скомандовал: «Догнать и остановить».
— Догнали?
— За кого вы нас принимаете (смеётся)? По негласному кодексу солдатской чести догнать такого же, как ты, пацана-срочника считалось западло. Самое смешное, что тот парень оказался из нашей части. Полгорода мы за ним бежали, а он через забор перемахнул и ушёл. Так и не узнали, кто это был.
— Тренер «Днепра» Кучеревский был колоритным мужиком.
— Мефодьич меня, 20-летнего пацана, пригласил в высшую лигу. Для меня это был топ-тренер. Ну и с чувством юмора тоже порядок. Заходит в баню: «О, молодёжь, а вам-то что восстанавливать?». Считалось, что у пацана в таком возрасте уставших мышц в принципе быть не должно. О, думаю, подходящий момент, чтобы провентилировать одну тему.
— Какую?
— Я ждал от клуба квартиру. Ну и говорю ему: «Мефодьич, вы же говорили, как начнёшь играть – всё будет». Он смеётся: «Игорь, ну зачем тебе квартира? На базе тебе и питание, и тренажёрный зал, и парилка – что ещё надо?» Ну я и выдал: «А если мне с девушкой хочется пообщаться, куда её вести?». Кучеревский моментально: «В подъезд завёл – и общайся!». Сказано было немножко по-другому, но общий смысл такой. Долго после этого смеялись.
— Тарханов рассказывал, что как-то хитро вас у цска перехватил. Интересно услышать и вашу версию перехода в «Спартак».
— Когда «Ротор» разваливался от безденежья, меня, Клеймёнова и Калитвинцева пригласили в сборную СНГ. Из первой лиги! Прибалты, грузины уже откололись, а украинцы ещё оставались – Лёша Михайличенко, Олег Кузнецов. Клеймёнов с Калитвинцевым в «Динамо» собрались. Я тоже начал искать варианты. Слухи об этом быстро разлетелись. Мной мигом заинтересовалась вся футбольная Москва.
— Кто предлагал самую высокую зарплату?
— Баснословные условия предлагали люди из цска. Квартира, машина – 190-й «Мерседес». Плюс зарплата – тысяч пять долларов. Сумасшедшие деньги по меркам 1991 года – можно было сразу заканчивать.
— Стоп, откуда в цска начала 1990-х такие деньги? Футболисты из этой команды, наоборот, жаловались на безденежье.
— Там подключились испанцы. цска в конце 1991 года плотно наладил связи с одной группой, которая организовала переезд нескольких футболистов. Меня хотели перетащить с целью скорой перепродажи в Испанию. Даже отца задействовали, он был в армейской системе, курировал базу Минобороны в Кудепсте. Уговаривали: «Повлияй на сына».
— А как «Спартак» нарисовался?
— Романцев ещё по ходу сезона-1991 позвонил мне лично на базу в Волгоград, поинтересовался моими планами. Я тогда ответил: «Олег Иваныч, извините, но я дал обещание остаться в «Роторе» на следующий год. Не могу». Но ближе к зиме всё изменилось.
— Почему?
— Тут интересная история. За выход в высшую лигу президент «Ротора» Горюнов пообещал игрокам по 5 тысяч долларов — и не заплатил. С этого и начался разлад. Ребята обиделись на президента и разбежались. Мне чуть ли не единственному Горюнов привёз деньги домой, даже сверх обещанного – 7 тысяч. Уговаривал: «Это твое. Оставайся, больше мне никто не нужен».
— А вы?
— Я сначала не собирался брать, думал: как так, никто не получил, а я возьму? Но потом поразмыслил: я же не украл эти деньги – заработал. И оставил себе.
— Логично.
— Примерно тогда на сборы в Сочи подъехал начальник команды «Спартака» Жиляев: «Ну что, может, всё-таки к нам? Если будешь играть в основном составе – получишь и машину, и квартиру». Правильный подход на самом деле. Но я для начала съездил на разведку в «Динамо».
— Почему там не сложилось?
— В «Динамо» был обман с первых дней знакомства. Мне это не понравилось.
— Обман?
— Человек, который со мной разговаривал, уверял, что я буду самым высокооплачиваемым футболистом команды. Назвал размер оклада. Не учёл только, что в клубе были ребята, с которыми общаюсь. Я, конечно, спросил у них. Оказалось, до самого высокооплачиваемого мне в «Динамо» было очень и очень далеко. Я никого за язык не тянул, ничего не просил, но, если с первого дня начинают хитрить, это повод задуматься. В итоге выбрал «Спартак». Рассудил так: если я чего-то как футболист стою – всё придёт. Так и получилось.
— А как Горюнов отреагировал на то, что вы взяли 7 тысяч долларов, но всё равно уехали в «Спартак»? Неужели махнул рукой на это?
— Разумеется, нет. Он пожаловался Романцеву: «Как же так? Я ему отдал деньги, а он всё равно ушёл». Романцев уточнил детали у меня. Две тысячи «Ротору» вернули.
— Романцева, кажется, очень впечатлил ваш гол «Спартаку» за «Днепр» в 1990-м. Он сам об этом говорил.
— Это вообще был шедевр. В тройке лучших голов месяца занял второе место. Недавно вспоминали его с главным тренером сборной – он же тогда ворота защищал. Кстати, именно Черчесов позвал меня в «Спартак» в 2007-м, когда я пытался начать тренерскую карьеру.
— В «Днепре» вы, кажется, были центральным защитником?
— Начинал я вообще последним защитником, либеро. В этом качестве в сборную попал. В атакующего хавбека меня только в «Спартаке» переквалифицировали. Там и без меня сильных защитников хватало – Андрей Чернышов, Рашид Рахимов приехал из «Памира», Цхададзе. Романцев сказал: «Давай подумаем, куда тебя пристроить».
— Отличное начало для карьеры полузащитника.
— Первые полгода играл опорника. Пятницкий располагался повыше. Мы выигрывали, но со скрипом. При этом в сезоне-1992 проиграли всего один матч – вторым составом после Кубка «Зениту». Во втором полугодии нас с Андреем поменяли местами – и сразу веселее пошло. Успел выиграть со «Спартаком» три чемпионата России.
— Первую зарплату в «Спартаке» помните?
— Намного меньше того, что предлагал цска. То ли 500 долларов, то ли чуть больше, но до тысячи не доходило. Это в 1994 году, когда я уехал, зарплаты сразу выросли многократно.
— Шмаров чуть ли не три года прожил в Тарасовке в ожидании собственной квартиры.
— Я – меньше, около года. Машину дали через полгода, за победу в последнем Кубке СНГ. Володя Бесчастных тогда взошёл на небосклон, два мяча цска забил. Там тогда тоже была приличная команда.
— Приличная? Кажется, они тогда, наоборот, всех лидеров продали.
– Ну, «Барселону»-то обыгрывали (улыбается). Да и Харин в воротах оставался.
— Романцев вас с Цымбаларём называл главными балагурами того «Спартака».
— Цымбаларь с Никифоровым пришли на следующий год – до этого веселились без них. Я первый раз в Тарасовку вообще удачно попал.
— Что такое?
— «Спартак» всегда праздновал Новый год на базе, потому что 1-2 января уезжали на турниры в Германию. Но тут я приехал чуть раньше – смотрю, в столовой уже накрыты столы. Оборачиваюсь назад, вижу: беременная девушка в спортивном костюме на костылях ковыляет. Спрашиваю коллегу: «А это кто?» – «Невеста». – «Чья?!». – «Димы Радченко, сейчас будем его свадьбу справлять». Думаю: ёлки-палки, куда я попал?!
— Весело.
— Садимся за стол, ребята наставляют: «Дождись, пока Романцев приедет, а то мало ли что». Дождался, зашёл переговорил. «А теперь банкет, — улыбается Олег Иваныч. – Там тебя и проверим». Я технично в уголочке сел с Сашей Татаркиным, знакомым по Ростову. Татаркин раньше меня в «Спартак» попал – ну и давал напутствия, как себя вести, чтобы не привлекать внимание. Я-то правильно себя вёл. А два человека после свадьбы были отчислены из команды – известный вратарь и молодой мальчик. Без фамилий. Видимо, что-то произошло, раз на следующий день им сообщили, что их присутствие в коллективе нежелательно.
— Вас когда-нибудь Олег Иванович «накрывал» за нарушение режима?
— Дважды. Разве никто не рассказывал?
— Про Мамедова с Цымбаларём – неоднократно, про вас – нет.
— Первый инцидент случился после игры в Ростове. Собрались поиграть в карты, местные ребята раками угостили. Александр Фёдорович нас «спалил». В глазах Тарханова почему-то я всегда выглядел зачинщиком всех посиделок. Пробовал его урезонить: «Александр Фёдорович, все взрослые люди, сами в состоянии за себя подумать». Бесполезно. На следующий день собрание. Романцев объявляет: «Ледяхов отчислен».
— Жёстко.
— Самое смешное было после. После слов тренера с последнего ряда поднимается Пятницкий. Самый непосредственный участник нашего застолья, выступал первым номером. Говорит: «Олег Иваныч, можно слово?». Романцев удивился: «Да, Андрей, говори». И тут Пятницкий выдаёт: «Можно мне взять Ледяхова на поруки?». Команда как сидела, так и рухнула! Даже Романцев не выдержал – расхохотался. Махнул рукой: «Ладно, иди тренируйся».
— А второй случай?
— Перед игрой с «Торпедо». У нас рядом с базой было такое живописное местечко – Пирогово. Ну и пригласили туда коллег-соперников по ближайшему матчу на шашлычок. Хорошо погуляли и явились в Тарасовку. Да не одни – с торпедовцами.
— Представляем себе картину.
— По тем временам это нормально было. Но тут, как назло, столкнулись с Романцевым. Естественно, скандал. Олег Иваныч в гневе: «Ты – зачинщик. До свидания». Прошу его: «Дайте шанс исправиться!». Романцев ответил: «Ладно, всё будет зависеть от того, как сыграете с «Торпедо». 3:0 их вынесли, у меня гол+пас. Больше мы к этой теме не возвращались. После игры Пятницкий пошутил: «Ни за столом не могут, ни на поле».
— Был ещё забавный случай. «Спартак» разгромил цска – 6:0, вы забили три гола, но при этом комментатор Маслаченко весь матч называл вас Гашкиным.
— Мы с Маслаченко, кстати, хорошо общались, он ко мне в Хихон приезжал. На той игре у него, видимо, случились какие-то проблемы. Я играл на своей позиции и под своим номером – не понимаю, как меня можно было спутать с Гашкиным. Подытожил сказанное Владимир Никитович вообще шедеврально: «Романцеву теперь придётся задуматься, кого ставить на следующую игру, Гашкина или Ледяхова». Он потом зашёл в раздевалку: «Игорь, прости, бес попутал». «Да ладно, — говорю, — ничего страшного».
— Еще одна история — Тернавский рассказывал: как вы на машине перевернулись и на ней же в Тарасовку приехали. Было?
— Я только купил «Мерседес» и в 6 утра ехал в аэропорт, с троюродным братом, будущей женой и ещё одним парнем. Был сильный гололёд, я резковато нажал на педаль газа – ну и занесло. Хорошо, было воскресенье и дорога пустая. Нас начало вертеть и вынесло в кювет. Повезло, что в сугроб упали – только стекло разбилось и крыша помялась. Милиция подъехала: «Отдавай права». Я возмутился: «С какой радости? Никто не пострадал, сами выбрались, сами вас вызвали». Не забрали. Машину вытащили и вернулись на базу – не поехали в аэропорт.
— У вас, кажется, единственного не угнали «Митсубиси Паджеро» за победу в Кубке России?
— Вообще-то, нам их никто не дарил – нужно было ещё заплатить. Почти у всех ребят эти машины потом угнали, а я свою вовремя отогнал отцу в Сочи.
— Перед тем финалом была история. Вы заранее решили, что после игры поедете на банкет, и поэтому перед матчем появились перед Романцевым нарядные – в пиджаках и галстуках. Он, кажется, сильно удивился.
— Удивился… Обалдел! Давай выспрашивать: «Куда собрались?». А у нас уже были заказаны столы в ресторане – договорились посидеть после матча всей командой, с жёнами, невестами. Ну и принарядились. Романцеву это жутко не понравилось. Может быть, это было слишком самонадеянно. С другой стороны, мы были уверены в своих силах. До этого обыграли ЦСКА в чемпионате и очень прилично выглядели. 2:0 в финале вели, 2:2 закончили, но по пенальти всё равно выиграли.
— Вы у Романцева ходили в любимцах?
— Я – точно нет. Были другие любимчики. Либо Олег Иваныч это тщательно скрывал.
— Слышали, как вы с Онопко играли против Романцева и кого-то из игроков на тренировке — два на два. Проигравшие становились в ворота, победители их расстреливали мячом.
— О да, это было легендарное зрелище! Играли «на задницы». Романцев был в паре с Володей Бакшеевым, земляком (оба из Красноярска). Раз за разом они становились в позу, и мы по ним «стреляли».
— И как Романцев?
— Ой, если бы не закончили, он кому-нибудь ногу сломал бы. Романцев по жизни ненавидел проигрывать, даже будучи тренером, а нам с Онопко через несколько дней ехать в сборную. В одном эпизоде так отоварил Витю, что мне за него страшно стало. Шепнул ему: «Давай уже последнюю проиграем, потому что добром это не кончится». Романцев отказывался заканчивать, пока не выиграет. Вся команда, вся кухня высыпали на балконы – поглазеть на это зрелище. Короче, сдали мы последнюю игру (улыбается).
— Никифоров при вас за Цымбаларем на базе носился?
— Конкретно этот случай не помню, но допускаю, что такое было. Весёлое время… Холостяки в Тарасовке жили на третьем этаже, семейные – на втором. А у Цымбаларя ещё и двое детей было, два пацана, по коридору постоянно носились. Не спортивная база, а детский сад. Цымбаларям на семью выделили две спаренные комнаты. Там мы и собирались – на завтраки, обеды, ужины. Дети спят в одной комнате, все остальные – в другой.
— Евгений Варламов рассказывал нам, как в «КАМАЗе» 1990-х бандиты после матча однажды избили команду. Самая большая дичь на вашей памяти?
— Для Челнов 90-х – обычная история. Мы там рядом на Кубок играли, в Нижнекамске. Пять штук им набили, на следующий день уезжать. Рано утром приехали в аэропорт, загрузились в Як-42. Самолёт готовится взлетать, а у него мотор один барахлит – гул стоит. Мы стюардессу позвали: «Что происходит?». Она пожимает плечами: «Всё нормально, сидите». Когда пилот увеличил обороты и тронулся с места, грохот уже не расслышать было невозможно. Занервничали все. Говорим стюардессе: «Пойди скажи, может, им впереди шума не слышно». Когда перед разбегом командир корабля включил форсаж, я думал, самолёт просто развалится. С меня пот течёт, пацаны переживают. И тут по салону объявляют: «Извините, у нас технические неполадки – возвращаемся». Мы перекрестились: «Ну слава богу».
— Что было дальше?
— Подъехали на стоянку, говорят: мол, посидите, сейчас всё починят и поедем. Через 15 минут пришли два техника. Поковырялись – без толку: судно сломано, просьба покинуть лайнер. Выходим сзади, а эти чудаки на ногах не стоят, языком не ворочают – пьяные в стельку! Бормочут: «Мужики, щас сделаем – полетите». Я говорю: «Да я скорее на машине отсюда поеду, чем на этом корыте». Целый день в аэропорту просидели. Только к вечеру за нами новый борт из Москвы прислали.
— Тарханов рассказывал похожую историю – только не про Нижнекамск, а про Набережные Челны. Мол, там команду спас его знакомый военный, который случайно оказался на борту.
— Александр Фёдорович напутал. Это тот самый случай, но дело было именно в Нижнекамске, в 1993 году.
— С легендарным Старостиным пересекались?
— Он меня очень любил. Раза три-четыре приглашал к себе: «Зайди, надо поговорить». Усадит на стул и давай читать стихи – столько поэм наизусть знал! Я уже внутренне молился: «Хоть бы Старостина не встретить, а то снова на час застряну». Отказать нельзя было – уважаемый человек, глыба. Приходилось слушать. Сижу и думаю: «Когда уже это стихотворение закончится?».
— Почему вы не сыграли ни минуты на Евро-1992?
— В «товарняках» перед чемпионатом я участвовал, с англичанами в «Лужниках» играл. Но в той сборной странные дела происходили.
— Расскажите.
— Например, игроку нужно за границей переподписывать контракт, и его ставят на матч, чтобы засветить.
— У тренера был свой интерес?
— Наверное, я не знаю. Но такие моменты присутствовали. Помню, сыграл с датчанами, всё нормально. Приезжаем в Швецию, в гостинице Бышовец заявляет: «Ты играть не будешь». Спрашиваю: «На каком основании?» — «Я так решил». Мне единственному такое было сказано. В итоге два человека не сыграли ни минуты – я и Станислав Саламович. Даже Андрей Иванов, покойный, на минуту или две вышел. Анатолий Фёдорович – специфический товарищ, но я всё равно ему благодарен – за вызов из первой лиги в сборную. Хотя там у него тоже свой интерес присутствовал.
— Какой?
— Мне говорили: «Переходи в шведский клуб – будешь играть за сборную». Название команды не вспомню – какая-то из ведущих. Я отказался: «Можете меня не вызывать, но я буду играть там, где считаю нужным». И перешёл в «Спартак».
— Вас же не было в числе подписантов «письма четырнадцати»?
— Нет, я не присутствовал на той самой игре в Греции. Но нам уже потом говорили, что надо бы поддержать коллег.
— Кто говорил?
— Один человек. Оставим это для следующего интервью, лет через 30. Но меня предупреждали: у тебя будут проблемы. Передо мной же вопроса, ехать или не ехать, даже не стояло. Чемпионат мира раз в жизни бывает. Мы поехали и нисколько об этом не жалеем. Другое дело, что непосредственно в сборной было море проблем – с формой, премиальными. Но при всём при этом могли выйти из группы, если бы румыны с американцами договорняк не скатали. Очень некрасиво получилось.
— Откровенно говоря, победа над Камеруном тоже кажется странноватой.
— Мы выходили, как на последний бой. Первые два матча проиграли без шансов. Ребята попросили Садырина на Камерун поставить всех спартаковцев – всё равно уже ловить нечего. Павел Фёдорович прислушался. И мы как попёрли, Сало (Олег Саленко. – Прим. «Чемпионата») как начал забивать. Говорим: «Остановись». – «Нет!». У меня даже два момента было – до сих пор не понимаю, как не забил. Бежал с центра поля один на один с вратарём и не добежал – упал.
— Почему вас больше не брали в сборную?
— Олег Иваныч звал на Евро-1996, но я не поехал. Были причины. Одна из них – беременность жены. Я посчитал нужным остаться с семьёй. Был ещё момент…
— Можно подробнее?
— В «Спортинге» как-то раз попросили остаться на игру с «Реалом», я связался со сборной, обрисовал ситуацию. Говорят: «Нет-нет, надо приехать». Приехал и… не попал даже в заявку. В итоге ни с Мадридом не сыграл, ни за сборную. После этого сказал: «Больше мне не звоните».
— Объясните, почему из сильнейшего клуба России вы поехали в испанскую глушь?
— Со «Спартаком» к тому времени мы уже всё выиграли, конкуренции как таковой в чемпионате не было, а испанская лига всегда котировалась высоко. Может, если бы немного подождал, появились бы предложения поинтереснее. А так принял, по сути, первое попавшееся. В деньгах выиграл, но немного. В России жизнь была не очень, а у меня к тому времени уже созрело желание попробовать себя за границей.
— Стартовали вы в Испании лихо – с победного гола «Барселоне».
— А мне всегда игры с «Барсой» удавались. Покойный Круифф тогда «дрим-тим» сколотил – Ромарио, Куман…
— Гвардиола…
— Постоянно пересекались с ним: он – опорник, я – под нападающими. Переругивались. Я ему локоточком двину, он обзывается по-испански. А с «Барсой» я ещё со «Спартаком» играл. Дома 0:2 горели, 2:2 закончили, а там «попали» 1:5. Потом с Лаудрупом вспоминали эти матчи, когда он в «Спартаке» работал. Они в Москву приехали – холодина, травы в «Лужниках» нет…
— Стоичков тогда чуть ли не из песочной ямы забил.
— Юрок Никифоров, добрая душа, перед аутом оставил испанцу мяч: на, бросай. Стоичкову аут кинули, и он один на один убежал. Смешной гол. Помощник Круиффа, Рексач, потом в Японии рассказывал об интересе «Барсы» ко мне. К сожалению, не договорились со «Спортингом» по отступным. Было ещё одно предложения – от «Тенерифе». Их тогда тренировал Хайнкес. Давали за меня 200 миллионов песет, но «Спортинг» предложение не заинтересовало.
— Испанцы любители давать прозвища. Вас как называли?
— Принцем. За манеру игры, наверное.
— Что за проблемы у вас были с агентом?
— Иньяки Уркихо перетащил в Испанию многих наших ребят. Нас как первых ласточек дурили очень прилично. Контракты подписывали не напрямую с клубом, а с компанией Иньяки. 20% денег мы получали на руки, а оставшиеся 80% он крутил. Мне приходилось ругаться с клубом, чтобы он повлиял на агента. В итоге расстались с ним.
— Потом к вам подъехали Никифоров, Черышев, Косолапов.
— И мы благополучно вылетели из высшей лиги (смеётся). А я предупреждал президента: нельзя больше трёх русских собирать вместе.
— Ничего себе заявление!
— Я понимал, как это потом будет преподнесено в СМИ. Мы там после неудачных игр по два-три часа сидели в раздевалке – толпа не выпускала со стадиона. По улицам в своём 300-тысячном городке не могли пройти! Если ты иностранец и получаешь больше местных, то и спрос с тебя повышенный. Кто виноват в поражении? Ты. После первого круга в 1998 году шли на последнем месте, и я понял: всё, не выкарабкаемся. Звонок Рексача из Японии пришёлся очень кстати. Карлес сказал: «Тебе там делать нечего». Я ответил: «Так забирай меня отсюда поскорее». Об одном жалею – что поехал в аренду. Нужно было с концами туда перебираться. Через год пришлось возвращаться – в Сегунду.
— Культурный шок в Японии от чего пережили?
— Выхожу из самолёта после 15 часов в воздухе, пошёл в туалет. Присел, прошу прощения за такие подробности, и тут унитаз начал нагреваться. Я перепугался! Оказалось, у них это мероприятие с подогревом. Японский бог! Я побежал к своему гендиректору: «Иди посмотри, какие у них чудеса в сортире!». Даже испанцы в шоке были. Мне вообще в Японии очень понравилось.
— Чем?
— Клуб дал квартиру, машину, двух переводчиков – для меня и для жены. Играли на 80-тысячнике в Иокогаме, который в 2002-м принимал финал чемпионата мира. По итогам сезона я стал вторым бомбардиром и попал в тройку лучших иностранцев лиги. В моей команде заканчивал карьеру знаменитый португалец Футре. Капитаном команды был Сезар Сампайо из сборной Бразилии, тренером – Рексач. Приличная компания собралась.
— В Испании ещё помнят?
— Да, каждый раз на паспортном контроле в аэропорту Барселоны узнают, расспрашивают: «Как дела? Домой?». В раздевалках «Камп Ноу» над каждым шкафчиком висит экран, на котором крутятся фотографии футболистов, оставивших след в чемпионате Испании. Когда мы со «Спартаком» в 2012-м приехали играть с «Барсой», наши иностранцы увидели меня молодого на мониторе и обалдели.
— Какие ещё раритеты есть в домашнем архиве, помимо грамоты Кадырова?
— Самый большой – футболка Марадоны с росписью, аргентинский одноклубник Перес подогнал. Сохранил парочку своих маек с чемпионата мира и несколько – коллег-соперников.
— Есть огорчение от того, как сложилась карьера?
— Правильнее сказать – неудовлетворённость. Может быть, где-то не хватило спортивных амбиций. Возможно, стоило рискнуть, пойти до конца и перейти в команду выше классом.
— Вы были чуть ли не единственным спартаковцем на похоронах Ильи Цымбаларя.
— Не чуть ли – единственным. Видимо, все были заняты.
— Как узнали о его смерти?
— Позвонил тренер по физподготовке, тот самый, с которым были в Ярославле: «Ты читал новости?» — «Какие? Я только встал». – «Илюша умер». Я бросился звонить Ире, жене Ильи. На следующий день взял билет в Одессу и полетел.
— У него были проблемы со здоровьем?
— В тот период Илья был не востребован в России, на Украине себе тоже применения не нашёл. Это его подкосило. Будь он при деле, думаю, всё было бы нормально.
— Вы чувствуете возраст?
— Не чувствую, но ощущения всё равно не очень комфортные. Кажется, недавно было 40 лет, а тут – бам – уже 51. Полетело время. Когда работаешь, вовлечён во что-то, некогда задумываться об этом. А когда без дела сидишь, бег времени острее воспринимаешь.
